Японка в обществе

29.12.2012

Те японки, которые работали вне дома, имели очень сильный характер и были склонны скорее к практиче­ской деятельности, чем к умствованиям.

 

Общее представление о японках

На Западе в конце XIX — начале XX века было рас­пространено ложное представление о положении женщине в Японии. Вина за это ложится на самих японцев: большинство романов и новелл, укиёэ и кар­тин того времени изображали японку как тихое, робкое существо, чрезвычайно сдержанное и подчи­ненное во всем мужу. 

Этот образ имеет право на существование, но ему соответствовало не так много японок. Такое представление было справедливо преж­де всего по отношению к представительницам город­ской буржуазии. Мы видели, что буржуазия, стремясь копировать порядки правящих классов прошлого (то есть военного сословия, исповедовавшего конфуциан­ство), приняла одну из форм брака, характерного для самураев, и относилась к женщинам с некоторым пре­зрением. Согласно конфуцианской морали, женщина должна была полностью посвящать себя заботам о ро­дителях мужа, собственно муже и о детях, так что на жизнь для себя у нее уже не оставалось времени. Но та­кая ситуация была характерна для семей самураев вы­сокого ранга, где японка занималась тем, что управ­ляла хозяйством мужа при помощи многочисленного штата прислуги.

Другой взгляд на женщину

Но среди других классов общества, крестьян и тёнин (жителей городов) все было по-другому. В деревне женщины наравне с мужьями участвовали в производ­стве. Они также отвечали за домашнее хозяйство, под­держание огня в ирори, посевные работы, рассаду ри­са, веяние и помол пшеничных зерен. Также очень часто они занимались огородом и живностью. Во вре­мя жатвы они наравне с мужчинами участвовали в по­левых работах. Нередко женщины занимались прода­жей излишков урожая и заключали сделки. Разведение шелковичных червей и все, что было с этим связано, находилось только в их ведении. 

Поэтому, когда в Япо­нии появились первые промышленные прядильные фабрики, возникла необходимость привлечь к производству огромное количество японок, так как только они знали все тонкости этого ремесла. В рыбацких де­ревнях значимость женщин была ничуть не ниже зна­чимости мужчин. Когда мужья уходили в море, на жен­ские плечи ложилось все домашнее хозяйство, а также экономическое управление делами деревни. Кое-где в деревнях женщины даже устанавливали подобие матриархата. Большую часть времени женщины в рыбац­ких поселках занимались продажей рыбы. 

Способ­ность женщин к торговле признавалась всегда, и в этом деле мужчины предоставляли им полную свобо­ду. Даже в городах владельцами лавок торговцев и ре­месленников почти всегда были японки. Их мужья предпочитали общаться с клиентами на некотором расстоянии, и если намечалась серьезная сделка, все­гда предпочитали, чтобы ею занялась супруга. Жена ремесленника помогала ему в работе. Действительно, женщины из народа были чрезвычайно активны и, что противоречило устойчивым представлениям евро­пейцев о японской женщине, им не были присущи ни робость, ни «забитость», даже если они скрупулезно следовали правилам хорошего тона, принятым в об­ществе.

Многие женщины весьма успешно занимались тор­говлей и зачастую выказывали больше смелости в этом деле, чем иные мужчины. Среди них особенно выделя­ются имена Кайфу Ханы (1831 —1917) из Токусимы, ко­торая изобрела способ ткачества крепона, названный авасидзира (он успешно продавался не только в Япо­нии, но экспортировался в Корею, Китай и в азиатские страны юго-восточного региона); или Оура Окэи (1828—1884), наладившей торговлю чаем с иностран­цами в Нагасаки и приобретшей такую известность, что генерал Грант во время своего визита в Японию пригласил ее подняться на борт своего судна.

Культура поведения

Но все же на публике женщины вели себя очень скромно, даже те из них, кто занимался торговлей или военным делом, подобно Накано Такэко (1847—1868), в совершенстве обращавшейся с нагината (алебарди), отличившейся в сражении у замка Цуруга в Исэ, где она и погибла вместе с сестрой Юко и матерью. Почти во всех случаях, когда семья появлялась на публике, на пер­вом плане был мужчина, и именно ему доставались все почести и поздравления. Японки спокойно принима­ли этот обычай, который, как им было хорошо известно, помогал их мужьям сохранить лицо, ведь истинным гла­вой дома, за которым всегда оставалось последнее сло­во, кто ведал расходами и кто в конечном счете управлял семьей или предприятием, — были именно они. Жен­щина, казавшаяся такой мягкой, приветливой и покор­ной в обществе, дома часто вела себя властно и главенст­вовала над всем. И вся Япония была поражена, когда императрица однажды появилась вместе с императо­ром на вокзале Симбаси, чтобы попрощаться с ним, когда он отправлялся в путешествие — раньше этот по­ступок расценивали как пренебрежение женской скромностью.

Японская писательница Эма Миэко в своей книге «Хида но Оннатати» (Женщины Хиды) описывала мать семейства, живущую на ферме в префектуре Тояма:

«Я сознавала, что эта женщина, с ее простой мане­рой поведения, ее активностью и деловитостью, обла­дала невероятным чувством собственного достоинст­ва, которое так сложно описать. Дело было не только в безупречной манере держать себя, но в каком-то "тра­диционном" благородстве, присущем Матери клана. Сидя в спокойной и бесстрастной позе, она была поистине прекрасна».

Эта женщина, перешагнувшая рубеж пятидесятиле­тия, не только заботилась о свекрови и свекре, которым было больше восьмидесяти, но и контролировала рабо­ту сына и невестки, помогала им воспитывать детей, в то же время заправляла всем хозяйством на ферме.

Такой тип японской женщины все еще встречается в деревнях и среди представителей среднего класса. Те японки, которые работали вне дома, имели очень сильный характер и были склонны скорее к практиче­ской деятельности, чем к умствованиям. Конечно, их способности к философии или к учебе были ничуть не ниже, чем у мужчин, ведь насчитывалось большое ко­личество поэтесс и писательниц, вроде Мацуо Тасэко (1811 — 1894), творившей под псевдонимом Кинно Ба-сан и прославившейся лирическими произведениями (среди которых «Мацу но Хомарэ», «Мияко но Цуто»), или Вакаэ Ниоко (1835—1881), являвшейся учитель­ницей императрицы Сокэн, или же Ёсано Акико (1878—1942). И это лишь несколько имен из длинного списка. Но в большинстве своем жещины были слиш­ком заняты домашним хозяйством и другими забота­ми, чтобы уделять время самообразованию. Это была привилегия тех, кто принадлежал к высшим классам, кто имел свободное время, «свободную» профессию или занимался вопросами религии.

Образование женщин в японии

До того как в стране начали распространяться школы, немногие из жительниц деревень, даже из тех, кто считался «современными», могли похвастаться умением читать и писать. Все образованные женщи­ны принадлежали к высшим слоям общества или яв­лялись буддийскими монахинями, и их было не так уж и много. С 1872 года женщинам разрешили посещать уроки в школе. Матери надеялись, что их дочери по­лучат лучшее образование, чем они сами, хотя суть этого женского образования сводилась в основном к практическим знаниям, необходимым для ведения домашнего хозяйства. 

У замужних женщин остава­лось мало времени на посещение занятий, и часто элементарным навыкам чтения и письма их обучали собственные дочери. Отмена запрета на женское об­разование не слишком увеличила число тех, кто вос­пользовался этим, и только к 1890 году родители ста­ли отправлять в школу всех девочек. И все же мало кто из них продолжал учебу после завершения начально­го образования. Умение читать и писать казалось им совершенно необходимым не столько для личной культуры, сколько для управления семейными делами, особенно теми, которые касались семейного бюдже­та, для чтения специально выпускаемых женских га­зет, в которых печатались кулинарные рецепты, сове­ты по кройке и шитью, шелководству и т. п. Немногих из читательниц этих газет интересовали политичес­кие события, так что о них и вовсе не писали. Но зато публикуемые романтические истории и сказки с не­пременной моралью в конце питали их воображение в редкие часы досуга. Иногда молодым девушкам было сложно присутствовать на всех школьных занятиях, и случалось так, что ученицы приходили на уроки, неся на спине маленького брата или сестру, поскольку по­сещение школы ни в коем случае не освобождало их от домашних обязанностей. Так что часто их образо­вание оставляло желать лучшего. 

Только в 1905 году, после того как в Японии, пережившей две войны, ус­ловия жизни изменились в лучшую сторону, девочки стали приходить на занятия более или менее регуляр­но. Во время войн женщины, разлученные с мужьями, братьями или сыновьями, должны были вести с ними переписку, чтобы сообщать новости из дома об уро­жае, о состоянии семейного бюджета, о здоровье род­ных. Те, чьи мужья были грамотными, не хотели, что­бы письма им читали посторонние люди.

Поэтому приходилось учиться чтению самостоятельно, а для этого следовало посещать школу. Пожилые или очень занятые женщины просили своих детей учить их. В японском языке помимо иероглифов существует сло­говая азбука (хирагана). Ее нетрудно выучить, поэто­му и сегодня четырех- пятилетние японцы могут чи­тать простые тексты, записанные с помощью хираганы. Но для того, чтобы в письменном виде вы­разить свои мысли, необходимо умение пользоваться заимствованными из Китая иероглифами, изучение которых может занимать гораздо больше времени.

Что касается женщин из аристократических се­мей, то они довольно рано начали учиться грамоте и были первыми, кто начиная с 1872 года стал отправ­лять дочерей в школу. Некоторые из них хорошо ус­певали и могли продолжить занятия в колледже, но поступать в университеты им было разрешено толь­ко с 1901 года. Следует отметить, что задолго до это­го времени некоторые японки из благородных семей очень продвинулись в самообразовании. Освоив чте­ние и письмо, они с помощью преподавателей при­ступали к изучению иероглифов и классических японских произведений. Не меньшее внимание они уделяли искусству. Так в Японии появились талантли­вые поэтессы, знатоки по части составления компо­зиций из цветов (икебана), проведения чайной цере­монии (та-но-ю) или искусные танцовщицы. Те, кто происходил из военных семей, занимались военным искусством, каллиграфией и живописью.

Общество охотно позволяло женщинам свободно изучать традиционные формы культуры, но если дело заходило о достижениях западной цивилизации, более ориентированных на науку, то в этой сфере доступ к знаниям был для женщин не то чтобы запрещен, но дозволялся только в определенных и узких областях: гинекологии (первая японка-гинеколог Кусумото Инэ (1827—1903), использующая западную методику, была дочерью Франца фон Шибольда), педиатрии или уходе за детьми грудного возраста. Часто женщины, принад­лежавшие к благородным семьям, но ограниченные в средствах, должны были зарабатывать себе на жизнь и открывали детские сады, а самые образованные — школы для девочек. В 1882 году насчитывалось около двадцати пяти тысяч учительниц, что составляло 3 процента от всего числа школьных учителей. Некоторые учительницы самостоятельно или при помощи преподавателей продолжали свое образование и до­стигали порой очень высокого уровня и составляли штат преподавателей в женских университетах. В 1899 году была открыта медицинская школа для девушек, но она не имела еще университетского ранга. Наконец, появились многочисленные женские учебные заведения и вечерние курсы, обучающие искусству живописи, музыки, составления букетов и т. д. 

Только к 1890 году женщины начали постоянно работать на заводе. До этого девушки работали на прядильных фабриках эпизодически или сезонно, в зависимости от желания, и не являлись квалифицированными работниками. Начиная с 1890 года прядильные фабрики стали организовываться по более рациональному принципу, чем раньше, так что в этой отрасли возникла острая потребность в квалифицированных кадрах. Женщины охотно отзывались на это актуаль­ное для них предложение, и вскоре они уже составляли 90 процентов от всего штата рабочих. Другие профес­сии стали им доступны позже. Так, только в 1899 году женщины смогли работать телефонистками. Предпо­лагалось, что женщины должны работать в помещениях, куда мужчины не имели права входить, и занимать должности, которые не требовали непосредственного общения с клиентами. Ситуация изменилась лишь к 1903 году, когда женщинам было позволено продавать билеты в кассах железнодорожных станций, а в 1907 году в некоторых административных учреждениях — занимать должности, ранее предназначенные исключительно для мужчин. Тем не менее большинство рабо­чих мест, которые занимали женщины, считались источником временного заработка, а замужняя женщина могла лишь изредка совмещать какую-либо работу со своими семейными обязанностями. До конца эпохи Мэйдзи общественное мнение по этому поводу дели­лось на два противоположных лагеря.

Для девушек без образования было не так много вариантов устроиться на работу. Тем, кто должен был зарабатывать на жизнь (а после двух войн таких жен­щин, потерявших сына или мужа-кормильца, было много), приходилось наниматься прислугой или няня­ми в богатые семьи, работать на заводе или в мастер­ской. Несмотря на свое желание повысить уровень об­разования, чтобы найти лучшую работу, времени на это у них не оставалось, к тому же учебники и само обу­чение стоили относительно дорого.

Среди японок, вынужденных работать, часто встречались вдовы, к повторному замужеству которых общественность относилась неодобрительно, хотя формально ничто не запрещало им вновь вступить в брак. Но если в деревне это случалось довольно часто из-за того, что вдовам нужно было как-то управляться с сельскохозяйственными работами, то в городе повтор­ное замужество вдовы было редкостью, и, чтобы вы­жить, им приходилось идти работать на завод или на прядильную фабрику.