02.09.2012
Cовременная японская литература родилась под влиянием великих иностранных романов, но по этой причине в значительной степени опиралась на переводы.
Благодаря таланту и хорошим переводам таких авторов, как Кавабата Ясунари (1899—1972), Танидзаки Дзюнъитиро (1886— 1965), Мисима Юкио (1925—1970), японская литература получила широкую мировую известность, а Япония вошла в число величайших мировых культурных держав. Конечно же, после национальной катастрофы стали распускаться все ранее запрещавшиеся цветы. Отмена цензуры не только выпустила на свободу мысли и чувства, которые совсем недавно осуждались. Она высвободила энергию, позволила прорваться неконтролируемой чувственности, быть может и с оттенком истерии. Старые законы языка, моральные предрассудки исчезли, безумие, замкнутое на самом себе, получило возможность для самовыражения. И не было предела для любых крайностей. Этот феномен, открыто провозглашенный в сфере политической деятельности, менее заметный в изменении нравов, в особенности оказал воздействие на литературу.
Под влиянием сочинений Фрейда, к примеру, множилась литература, посвященная чувственности и связанным с нею естественным или извращенным наслаждениям. Эротика, которая в прошлом обуздывалась конфуцианским ханжеством, была выставлена напоказ; конечно же, в настоящее время это уже не оригинально, но после войны литература такого рода была широко распространена и получила название «литература плоти» (никитай бунгаку). Начало ее было положено двумя романами, которые имели большой успех, «Заход солнца» (Сяё, 1947) Дадзай Оса-му (1909—1948) и «Время солнца» (Тайо-но Кисицу, 1956) Исихара Синтаро. Под этими броскими названиями речь шла о живописном мире домов свиданий и бесчисленных маленьких баров, большое количество которых теперь оживляло каждый японский город. Мисима, который никогда не скрывал своих гомосексуальных наклонностей и остро описывал садизм рискованных любовных похождений, по-своему воспринял античную антиномию «любовь — смерть», он идеализировал ее, а странные, садистические страсти были показаны в его прекрасном и пугающем фильме («Патриотизм», Юкоку). Кавабата, автор, склонный к утонченному символизму, сдержанно описывал муки и радости всепоглощающих страстей.
Для всех авторов характерен специфический акцент, связанный с болезненными отклонениями эротизма. Голос плоти (никитай) героев сопровождается их пессимистическим настроением. Младшая и самая оригинальная из знаменитых сестер Макиока, героинь «Мелкого снега» (Сасамэ юки) Танидзаки, тяжело расплачивается за свою бурную чувственную жизнь: ее ребенок, плод мимолетной страсти, умирает. Завершал ли этот морализаторский и условный финал многогранную картину нравов или же он был моралистическим предупреждением, безразличным к современным проблемам? Осознавала ли «современная» и независимая героиня, младшая из сестер Макиока, что лучшую пору своей жизни она связывает с возбужденностью, причины которой оставались для нее неясными? И оказалась ли она более счастливой, чем ее старшие сестры, у которых хватило благоразумия, чтобы позволить выдать себя замуж согласно традиционным правилам? Постоянная драма всего общества в процессе эволюции оказалась именно такой.
Изменениям в разных слоях японского общества, которые исследуются под общественным, а не под индивидуальным углом зрения, было посвящено огромное количество произведений, более или менее определенно ангажированных политически. Марксистские идеи, пролетарская литература на следующий же день после окончания войны буквально заполонили все. Хира-баяси Тайко (родилась в 1905 г.) в свое время находилась в тюремном заключении за приверженность коммунизму и отразила свой опыт в исполненных эмоций романах. Бывший шахтер Ха-симото Эйкити (родился в 1898 г.) или дочь торговца вразнос Хаяси Фумико (1904—1951) стали писателями только для того, чтобы изобразить тяжелую жизнь простого народа. В декабре 1945 года родилась «Литературная ассоциация новой Японии» (Сын Нихон бунгаккай), позже ей на смену пришло объединение «Народная литература» (Дзиммин бунгаку).
От имени гуманистической традиции (чужестранцы не хотят ее замечать в японской цивилизации) эта школа, отчетливо проявляющая склонность к коммунизму, поставила индивида выше общественной группы. Если содержание современных произведений меняется в силу обстоятельств и философских трансформаций, то новые жанры не появляются. Они в значительной мере восходят к невероятному экономическому и политическому подъему, который Япония испытала на следующий день после своей победы над Китаем (1895). Торжествующему миру правящих лиц противостоял тогда мир интеллектуалов, которые были вскормлены европейскими либеральными идеями и стремились привить в собственной стране реализм, а затем и натурализм по западному образцу. Там они открыли для себя творчество французских, немецких, русских и скандинавских писателей — Золя, Флобера, Мопассана, Зудермана, Гауптмана, Горького и Андреева, Ибсена.
Таким образом, современная японская литература родилась под влиянием великих иностранных романов, но по этой причине в значительной степени опиралась на переводы. Возможностей для взаимопроникновения двух культур не существовало, и можно только восхищаться произведениями первых «западников», которые поняли то, каким именно образом можно осуществить этот необычайный союз и послужить посредниками между собственной и европейскими цивилизациями. Эта решающая роль была сыграна прежде всего Футабатэй Симэй (подлинное его имя ХасэгаваТацуносукэ, 1864—1909). Его судьба представляет собой любопытное доказательство благодетельного воздействия культуры. Пламенный патриот эпохи, когда Япония, вынужденная поневоле выйти из своей многовековой изоляции, выкраивала себе место среди общности других народов, молодой Хасэгава мечтал стать офицером. Слабое состояние здоровья не позволило ему реализовать свои желания. Поскольку он был не в силах держать оружие в руках, то решил сражаться в сфере духа. На тот момент Япония враждовала с Россией, экспансия которой в азиатском направлении, и в особенности в Сибири, мешала реализации дипломатических амбиций и экономическому успеху Японии. Таким образом, с мистическим воодушевлением националиста несостоявшийся офицер приступил к изучению русского языка, знание которого позволило бы ему (как он полагал) лучше бороться с противником. Но знание и понимание повлекли за собой высокую оценку русской культуры, а затем и любовь к ней, так что Футабатэй Симэй провел остаток своих дней, занимаясь переводами русской литературы. Он работал над этими переводами для того, чтобы его соотечественники познакомились с русской литературой и чтобы появилась возможность создать национальную литературу, которая использовала бы достижения Тургенева, Гоголя, Толстого и Достоевского. Действительно, эта связь не стала искусственной, так как Россия, подобно Японии, вынуждена была преодолевать проблему отдаленности и внезапного приобщения к чужеземному влиянию, одновременно мощному и ограниченному во времени. Следовательно, в определенном смысле именно благодаря переводческой деятельности Футабатэй Симэя в значительной мере сложилась современная японская литература, которая с тех пор очень быстро научилась черпать из всех источников Запада.
Выдающимися умами, сформированными новой культурой, без сомнения, были Мори Огай (1862—1922) и Нацумэ Сосэки (1867—1916), бывший профессором английской литературы императорского университета в Токио. Сосэки нельзя отнести ни к какой литературной школе, так как он абсолютно оригинален и как личность и как японец, эта оригинальность была присуща и Танидзаки Дзюнъитиро, и представителям неоромантизма, таким как Мусанокодзи Санэацу (родился в 1885 г.), принадлежащему к группе «Белый бычок», и Акутагава Рюнос-кэ (1892—1927). В скрупулезном описательном стиле Акутагава Рюноскэ была представлена драма японской души, обманутой, испорченной и нередко побежденной враждебным миром. Этот мир подвергает истерзанную душу мучениям: человек разрывается между тем, что было, тем, что есть, и необходимостью меняться, для того чтобы жить дальше. На этом строятся современные психологические романы, превзошедшие старинные легенды, которые были использованы в творчестве Акутагава Рюноскэ, чтобы с небывалой, порой непереносимой эмоциональностью показать пароксизмы человеческих страстей в духе Эдгара По. Так новая литература становилась искусством. В этом немалую роль сыграли названные великие писатели, а также Цубоути Юдзё (1859—1935), известный под псевдонимом Сёё, сочинение которого «Сущность романа» (Сёсэцу синдзуй) в 1885 году оказалось эстетическим манифестом. Сёё, отказываясь от примитивного подражания французским и английским авторам, переведенным совсем недавно и весьма приблизительно, мог гордиться тем, что использовал литературу, посвященную интеллектуальному анализу действительности. Он настойчиво говорил о том, что литература прежде всего должна являться искусством, переосмысляющим действительность для того, чтобы лучше ее выражать в процессе ее развития. Подобное отношение не только изменило точку зрения писателей, но и способствовало возрождению поэтического духа.